Как это все собралось 2 ноября, соединилось в сюжет о Месте?
Собираю нити, вытягиваю из далеких уголков памяти.
Началось, как всегда, - в детстве. Со слов Максимилиановская поликлиника. О ней говорили как о панацее, как о том месте, где врачи немного уже платные, зато - хорошие. Там в советские времена делала первые шаги платная медицина. А язык боролся с именем - непривычным, языческим для современной речи.
Фамилия благотворителя и основателя больницы прибавилась к имени лет через 20-30. Получилось - Максимилиан Лейхтенбергский. Герцог находился в косвенном родстве с Наполеоном и его брак с дочерью русского царя должен был стать знаком примирения России и Франции. Николай Первый назначил неслыханное приданое любимой дочери Марии и жених приехал в Россию не только с багажом исключительной образованности, но и с предметами роскоши духовной - живописью, скульптурой, инженерными идеями. Живопись европейских мастеров разошлась по музеям, а вот скульптура (в том числе античная) почти вся пропала в годы войны.

Повторно фамилия герцога прозвучала для меня в начале 80х на лекциях историка Н.И.Никулиной в обществе Охраны памятников культуры. Автор готовила к изданию архитектурный путеводитель ПРИГОРОДЫ ПЕТЕРБУРГА и рассказывала о дачах и дворцах Старопетергофской дороги. В памяти задержалось то, что первозданная античность в деталях портиков живет во дворце Лейхтенбергских, выделяясь цветом и фактурой как нечто подлежащее реставрации. Ну, и, конечно, - высеченная из валуна голова "РУСИЧ" или "СТАРИК". С несколькими версиями в придачу. Хмурой осенью 82-го проверил - все на месте. Мечтал побродить по парку в погожий день, да так четверть века и прошли.

Тем временем были опубликованы воспоминания Анны Тютчевой. О супругах Лейхтенбергских прочитал с некоторым удивлением и недоверием. Цитаты не ложатся на белый лист. Но с очевидцем ведь не поспоришь. В этой ситуации - дождаться других исторических комментариев. Совпадающих или опровергающих. Не нашел пока.
Из важнейших дел в жизни Максимилиана Лейхтенбергского хочется выделить факты его биографии, связанные с организацией Мозаичной мастерской при Академии Художеств, что на Второй линии и основанием гальванопластического производства в начале Старопетергофской дороги. Все это было связано со строительством Исаакиевского собора. Пока личная и светская жизнь четы вступала в противоречие с моралью, публичная их жизнь признавалась всеми и оставляла ощутимые следы во многих сферах культурного пространства Николаевского Петербурга.

Если же вернуться к застывающим тропинкам Сергиевки, то целью повторного визита туда могло бы стать наблюдение за тем, что осталось от идеи Николая I создать второй райский уголок близ Петербурга. Трудно даже представить что-то равное дворцу Коттедж, где в семейном кругу Николай находил покой после государственных дел, когда приходилось помногу часов находиться под взорами сотен людей, принимать важные решения. Коттедж - сказка, в которой росла любимая дочь Мария… И вот уже для нее Николай заказывает Андрею Штакеншнейдеру другую сказку, зная, что будущий зять готов украсить дорожки парка античными скульптурами, наполнить интерьеры усадьбы работами известных европейских скульпторов и художников.

2 ноября 2007-го мы провели в Сергиевке. После разглядывания путеводителей, карт, мемуаров и прослушивания радио-передачи с участием В. Лелиной о гальванопластическом производстве герцога, обсуждений того, как повести исторический рассказ, не запутавшись. И все же - запутавшись, очевидно. Так вот, - не дочитав, не связав еще нитей, мы отправились в тот день на запад, уже решив, что это только начало многих подобных прогулок и зная, что каждая редакция написанного станет результатом новых дебатов под абажуром, новых открытий в публикациях.

Все как прежде - на месте, почти в руинах. Вернее - в той стадии реставрации, когда то, с чего начинали десяток лет назад, уже нуждается в очередных подновлениях. Античные портики стоят. Постаменты в парке - на местах. Скульптура, привезенная Максимилианом из Германии, исчезла. Разбита ли, вывезена ли фашистами, покоится ли, спрятанная в земле, - никто не скажет.
А что же осталось? Почему рождается желание посетить эти места еще?
Это - воздух места. Чистейший. Последнего месяца осени. Когда испарения от ручья, от прудов, от почерневших листьев, от мха на валунах еще не схвачены морозом, когда ловишь влагу прохладного воздуха: сохранить бы вкус на долгие зимние месяцы.
Это - приглушенное однообразием цвета благородство ландшафта: почерневшая желтизна прахом лежит на земле; зелень, редкая на деревьях, неожиданно яркая из-под опревших листьев; тусклое серебро водных гладей, подернутых пленкой-патиной, готовой уже отдать свой рисунок первому тонкому льду, пока не затянет его поземкой.
Ручей - искусственный, завален привезенными валунами, выше которых - тот СТАРИК, занесенный сюда в ледниками. Пейзаж Шишкина. Художник во многих работах улавливал спокойную прелесть северной природы рядом с этими местами. Дубовая поляна с деревьями, вокруг которых уже не кот ученый, а фермерская собака круги накручивает. Богатыри здесь точно не ходят, а вот море, из которого они появлялись, виднеется. И даже спальный район Кронштадта заметен.

Историки С.Б.Горбатенко и Е.Д.Юхнева продолжили изыскания Н.И.Никулиной, развили тему личного вклада Лейхтенбергских в пейзаж царской дороги, фактами биографий членов большой семьи, фактами породнения герцогов с принцами Ольденбургскими и обоих этих родов - с Романовыми. То обстоятельство, что именно в Сергиевке второй раз бракосочеталась Мария Николаевна, что именно здесь Николай II познакомился со Распутиным, окрасили места историческим колоритом.

И все же хотелось найти подкрепления этим сведениям еще и у Д.С.Лихачева. Его "Поэзия садов" - глубокий анализ садово-паркового искусства на примерах главных императорских резиденций и тем, что им предшествовало в Европе… Впрочем, в главе "Старые деревья в садах Романтизма" нахожу: "Истинными героями романтических парков являются деревья старые и по преимуществу одинокие. Дуплистость, отмершие ветви скорее украшают дерево, чем портят его декоративные качества. Старое дерево несет в себе больше индивидуальных черт, чем молодое". И тут вспомнилось, что где-то академик проводил параллель возраста человека и дерева примерно так: "Стволы молодых деревьев одинаковы, как похожи счастливым светом лица молодых людей.
Рисунок коры двухсотлетнего дерева так же индивидуален, как неповторимы задубевшие морщины на лице каждого старика".

И далее у С.Д.Лихачева: "Дряхлый пук дерев" ценил Пушкин. Характерно, что и Н.В.Гоголь ценил красоту мертвых деревьев. В статье "Несколько слов о Пушкине" он писал: "Меня много занимал писанный мною пейзаж, на первом плане которого раскидывалось сухое дерево".

В Сергиевке немногим старинным деревьям отведена поляна. Объектив камеры легко отмечает простор места и ту многозначительность раритетов, рядом с которой вполне могли родиться строки "У лукоморья дуб зеленый, златая цепь…". Никакой впадины (лукоморья) здесь не наблюдается, а в остальном - метко, ибо парк велик - 117 га. И он богат сменой ландшафтов. Здесь нашлось бы место для большей части персонажей поэтической сказки.
И та же философия искусственного парка с задумчивостью стоячей воды накопительных прудов с платинами и вариантами стремительного водослива лишней массы в залив. Все технические построения окружены романтическими перспективами и деталями в виде тех посрамленных постаментов под привезенные из Европы скульптуры, церковных руин, мостиков, английского домика, остатка фермы, гранитных ступеней на поляну к тому самому дубу. В ста метрах к востоку от усадьбы - Гофмейстерский корпус, а с западной ее стороны - пергола, как момент архитектурно отвечающий одиночеству, раздумью, деловой или - любовной интриге.

От общего впечатления - к некоторым частностям.
С нечистой силой повидаться не удалось, но валун "СТАРИК" - все там же. У переносицы - следы от шлема напоминают версию о том, что гранитная голова высечена именно после написания Пушкиным поэмы. А как быть с предположением, что работник Петергофской гранильной фабрики высек голову в память о Петре I, крестном его ребенка? Ведь похожа голова на Основателя. Что ответить на версию о том, что валун отесан по инициативе Павла I, и что Пушкин посетил эти места в 1818 году за два года до окончания поэмы, а воображение поэта лишь увеличило голову и снабдило ее металлическим шлемом, да прикрыло глаза вековой усталостью?
Любая версия не мешает нам считать эти места - первородными серьезному поэтическому произведению Пушкина, только что покинувшего Лицей.

Английский домик на берегу верхнего пруда перестраивается под современный.
Ферма издавна приспособлена под неприхотливое жилье. Суровость средневековья, задуманная А.Штакеншнейдером, читается в ее каменных фрагментах. Другие же фрагменты фермы стыдливо намекают на безыскусность новых хозяев, где подмазавших стены, где нарочитой кирпичной кладкой прикрывших "неразумность" прежних владельцев, не знавших об известном нынче тезисе Главного зодчего всех времен про архитектурные и прочие излишества.

Все это, тем не менее, существует в некоем равновесии прошлого и настоящего. И ощущение "художественного гнезда" трансформируется из-за утрат просто в "райский уголок". И не то чтобы мы советовали всем дружно ехать в этот заповедный край. А дождаться того исключительного душевного состояния, того музыкального настроя, которые не нарушат покой Места.
Художественное гнездо, построенное для себя, Лейхтенбергские завещали нам как "райский уголок".

Ноябрь 2007 г. Валерий Дмитрян и Ирина Колесникова